| kkamliv | Дата: Пятница, 18.04.2014, 14:22 | Сообщение # 1 |
|
Сообщений: 22
Статус: Offline
| Временная последовательность событий имеет объективный характер, и субъективный характер познания заключается в том, что исследователь пинками отгоняет от себя объективную временную последовательность событий, чтобы очистить от временных последовательностей рецептурное знание. Потом – очистить от рецептурного знания причинно-следственные связи.
Основной вопрос философии таков: разрешается ли мысли пренебречь опытом, критически (эмпириокритически) относится к эмпирии (к временной последовательности событий), оторваться от опыта с последующим возвращением к опыту, или мысль обязана идти след в след за опытом, потому что опыт (временная последовательность событий) первичен, а мысль вторична?
Разрешается ли человеку, не обладающему органом чувств для усматривания в опыте причинно-следственных связей, черпать предположение о причинно-следственных связях из собственной фантазии, не связанной с опытом? Или человек обязан признавать философский принцип объективности вещи и ее сущности, для подтверждения философского принципа делать вид, что он черпает причинно-следственные связи из опыта, и при этом тайком от всех черпать причинность из своего распаленного воображения, оторванного от опыта? И потом мошеннически выдавать почерпнутое из мышления за почерпнутое из опыта?
А.И.Герцен написал в книге «Письма об изучении природы», что Френсис Бэкон наделил опыт важнейшей функцией, «сопутствующей развитию знания, - момент, предлагающий на каждом шагу поверку, останавливающий склонность отвлеченного ума подниматься в изреженную среду метафизических всеобщностей».
Одно решение основного вопроса философии – согласиться с Герценом и Бэконом, и останавливать склонность собственного отвлеченного ума удаляться в изреженную, бедную опытом, метафизическую атмосферу (т.е. добиваться того, чтобы мысль всегда находилась вблизи эксперимента). Иное решение основного вопроса философии – не обращать внимание на Герцена и Бэкона, подтолкнуть собственный ум к удалению от опыта, с помощью трамплина подпрыгнуть как можно выше, поймать в изреженной среде метафизических всеобщностей что-то ранее неизвестное, с пойманным спланировать вниз, с помощью пойманного разработать проекты будущих экспериментов, и найти в опытах то, что раньше никто не находил.
Теории состоят из описывающей части, объясняющей части, и предсказывающей части. Математические операции и формулы применяются к обработке (обобщению) данных, имеющихся в описывающей части теории. Незаметным образом формулы прекращают обрабатывать данные из описывающей части, и начинают создавать идеальную модель, обрабатывая данные из мышления (идеальная модель является составной частью объясняющей части теории). Некоторые философы и естествоиспытатели не замечают неприметный переход от описания к мышлению, и в момент возникновения идеальной модели они говорят: модель при помощи математики выведена из описывающей части, т.е. из природного явления, и модель правильна (поскольку она выведена из правильных описывающих данных), и модель безошибочно раскрывает сущность природного явления. Математические операции идут след в след за природными фактами. Такие философы и естествоиспытатели называются материалистами. Некоторые философы и естествоиспытатели видят малозаметный переход от описания к мышлению, и они говорят: модель выведена из человеческого мышления, модель оторвана от опыта и от описывающей части, модель имеет сомнительное содержание, у модели есть шанс превратиться в сущность, если она успешно пройдет проверку практикой. Такие философы и естествоиспытатели называются идеалистами.
В истории науки встречаются случаи, когда математические операции создают контуры идеальной модели, и при этом неизвестно содержание, которое могло бы находиться внутри контура идеальной модели. В таких случаях произносят слова: физический смысл неизвестен. После осознания отсутствия физического смысла, предпринимаются мыслительные усилия и экспериментальные действия для подбора физического смысла и его внедрения внутрь контура идеальной модели. Процесс подбора выражается словами: придать физический смысл. Поскольку некоторое время модель является бессодержательной, то это вызывает сомнение в правильности модели, со всеми вытекающими последствиями для расшатывания науки.
Советский академик Абрам Федорович Иоффе рассказывал об одном эпизоде своей научной деятельности: «Формальную теорию решеток Борна я старался заполнить физическим содержанием».
В 1878 году Хендрик Лоренц создает так называемую молекулярно-зарядную теорию. Лоренц исходит из того, что все молекулы любого тела состоят из частиц, заряженных электричеством. Электрические заряды равны по величине и противоположны по знаку. Хендрик Лоренц смог объяснить (исходя из теории Максвелла и из гантелеобразных молекул, концы которых заряжены противоположным электричеством) физический смысл трех математических величин, ранее введенных в физику из экспериментальных данных: диэлектрической постоянной, магнитной проницаемости, теплопроводности. Дотошный читатель поймет, что до 1878 года эти математические величины имели пустоту вместо физического смысла. Эксперименты не смогли заполнить пустоту до 1878 года. Сосредоточенная мысль нашла то, чем можно заполнить пустоту.
В процессе построения электродинамической теории Джеймс Максвелл на одном из начальных этапов получил уравнения поля, весьма близкие к современной математической схеме описания электромагнитных явлений. Однако в тот конкретный момент времени он не смог внести физический смысл в математические выражения, входящим в состав формул. В силу неспособности вогнать физический смысл, Максвелл был вынужден прекратить математическую обработку полученных формул, и перейти к другим математическим вычислениям. Через несколько лет он снова вернулся к первоначальным математическим структурам, но на этот раз Максвелл смог догадаться о физическом содержании, которое можно вогнать в формулы.
19 октября 1900 года Макс Планк сообщил на Берлинской конференции физиков, что он разработал математическую формулу, описывающую распространение тепла от нагретого предмета. В тот день Планку не был известен физический смысл формулы, и он на протяжении 25 дней сосредоточенно размышлял над тем, что могут означать математические символы. 14 декабря Планк сделал доклад берлинским физикам о своей догадке относительно физического смысла математической формулы. (В последующей пятнадцатой главе «Выбор» имеется подробный рассказ о научном открытии Макса Планка.)
Лоренц, Максвелл, Планк, Иоффе совершали действия, запрещенные материалистической теорией познания. Основоположник материалистической гносеологии Фридрих Энгельс требовал: «В теоретическом естествознании запрещается конструировать связи и вносить их в факты»(из книги «Диалектика природы»). Согласно материалистической гносеологии, познание должно начинаться с фактов, мысль должна исследовать факты, извлечь из них сущность и физический смысл; факты безошибочны, и мысль, идя след в след за фактами, безошибочно раскрывает сущность. Физический смысл выводится из фактов. Именно так действовали Штель и Блэк, когда из фактов выводили существование флогистона и теплорода, и верили в реальное существование флогистона и теплорода, так как теория основана на фактах.
Материалистическая теория познания запрещает партогенетические процессы в мышлении. Однако это разрешено в идеалистической теории познания. Лоренц, Максвелл, Планк, Иоффе приступали к изучению идеальных моделей и обнаруживали, что внутри них отсутствует физический смысл. Идеальные модели оказались оторванными от опыта, и поэтому не имели внутри себя физического содержания. Факты и идеальные модели не могли подсказать, каково содержание физического смысла. Ничто, кроме мышления, не могло дать подсказку. Лоренц, Максвелл, Планк, Иоффе напрягали ум, и из ума почерпнули физический смысл. Они сделали то, что запретил Энгельс, - они в уме сконструировали связи и внесли их внутрь идеальных моделей.
Одной из причин научного кризиса в конце девятнадцатого века было сомнение многих естествоиспытателей в необходимости главенства фактов над мышлением; многие убедились в том, что природа и опыт предоставляют ложные сведения о себе, и поэтому бессмысленно выводить знание из фактов. Многие естествоиспытатели пришли к выводу, что мышление нужно освободить от оков, которые были наложены фактами и материалистической теорией познания.
Фантазия вкладывает мысль (смысл) в математическую формулу (или в описание фактов), и происходит осмысление того, что ранее не содержало мысли (смысла). Затем происходит проверка правильности мысли (смысла). В математических формулах и в описаниях фактов первоначально не содержится смысла, и поэтому невозможно извлечь смысл из формул и фактов.
Ученый в своем уме создает идеальную модель природного явления, и последующая проверка низвергает идеальную модель. Ученый создает вторую модель, которая тоже оказывается неудачной. Также происходит с третьей и четвертой моделью. Создаются сотни идеальных моделей, относящихся к одному природному явлению, прежде чем проверка прекратит вырабатывать опровержения.
Фридрих Энгельс: «В области учения об электричестве мы имеем столь же развитую традицию, как и в области теологии. А так как в обеих этих областях результаты новейшего исследования, установление неизвестных до того фактов и неизбежно вытекающие отсюда теоретические выводы безжалостно бьют по старой традиции, то защитники этой традиции попадают в затруднительнейшее положение. Они должны искать спасения во всякого рода ухищрениях, в жалких увертках, в затушевывании непримиримых противоречий и тем самым входят в такой лабиринт противоречий, из которого для них нет никакого выхода» («Диалектика природы»).
В описаниях фактов первоначально не содержится физического смысла; естествоиспытатели почерпывают из своего мышления физический смысл и вносят его в факты. Так возникает традиционное учение об электричестве. Впоследствии создается иной физический смысл, вносимый в те же самые электрические явления. Вновь возникшее представление о физическом смысле пытается ниспровергнуть старое традиционное представление. Энгельс рассмотрел вопрос о том, как старая традиция защищает сама себя. Но Фридрих Энгельс не рассмотрел вопрос о том, как старая традиция нападает на новые исследования. К сожалению, Энгельс не сделал к своим словам добавление примерно такого содержания. Старая традиция проходила проверку практическим критерием истинности, и у старой традиции нет оснований, чтобы сомневаться в себе самой. Философский принцип соответствия возлагает на новые исследования обязанность иметь высокое сходство со старой традицией. Если вдруг оказалось, что новые исследования создают картину мира, значительно отличающуюся от традиционной картины мира, то это означает, что новые исследования пошли по идеалистическому пути и в новых исследованиях произошел отрыв от опыта. Новые исследования фантастичны и надуманы, и являются схоластическим измышлением, не выведенным из фактов. Величина сомнений, относящихся к новому исследованию, намного превышает величину сомнений, относящихся к старой традиции. Происходит конкуренция между объяснениями, разработанными старой традицией и новым исследованием. Старая традиция и новое исследование стараются очернить противника и обвиняют друг друга в том, что противник уклонился в идеализм и сочинил схоластическое ухищрение, оторванное от опыта. Оторванность от опыта – это ужасно, это убедительный признак схоластики. Каждая сторона обвиняет противника в конструировании связей с помощью мышления. Компрометация противника связана с обвинением его в применении идеалистической теории познания. В конкурентной борьбе побеждает объяснение, обладающее наименьшей внутренней противоречивостью. Практический критерий истинности не имеет никакого отношения к победе одного из двух объяснений (старая традиция и новое исследование не спорили друг с другом по поводу рецептурного знания).
Интенсивная идеологическая борьба приводит к возникновению слухов о том, что наука погрязла в идеализме, схоластике, и что науку необходимо вытащить из идеалистической трясины. Поползли слухи о том, что применение идеалистической теории познания является компрометирующим обстоятельством. К тому же, распространяются сведения о ничтожном значении практического критерия истинности, поскольку критерий не сыграл роли в движении к победе одного из объяснений (практический критерий истинности с одинаковой силой подтверждает правильность всех объяснений). Тут появляется супермен с развивающимся за плечами плащом и с буквой «Л» на груди, и он мужественно ведет борьбу против ужасных последствий оторванности от опыта, за возрождение великого значения практического критерия истинности. Использование идеалистической теории познания считается компрометирующим обстоятельством, и поэтому все прогрессивное человечество должно отказаться от идеалистической теории познания. Супермен сражается против партогенетических процессов в мышлении, против отрыва от опыта, против пренебрежительного отношения к фактам. Супермен добивается, чтобы мысли шли след в след за природными фактами. Вольность среди мыслей недопустима, потому что в теоретическом естествознании запрещается конструировать в уме причинно-следственные связи и объяснения, и вносить их в недавно обнаруженные, малоизвестные еще факты, у которых пустота вместо объяснения. Естествоиспытатели должны брать пример с Лотара Мейера, который видел пустоту в малоизвестных фактах, у которого в голове вертелись мысли, содержащие объяснения малоизвестных фактов и которые можно было бы воткнуть в малоизвестные факты, но сила воли позволила Лотару Мейеру удержать себя от внесения объяснений в пустующие малоизвестные факты. Позор Менделееву, Лоренцу, Максвеллу, Планку, Иоффе, которые не обладали силой воли, не смогли удержать себя, и пошли поперек материалистической теории познания! Подобно натурфилософии, философия истории, права состояла в том, что место действительной связи, которую следует обнаруживать в фактах, занимала связь, измышленная философами. Измышленная связь, вносимая в факты, препятствует обнаружению в фактах действительной связи, и поэтому необходимо предотвращать конструирование в уме измышленных связей. Нельзя брать пример с Менделеева, Лоренца, Максвелла, Планка, Иоффе, которые конструировали в уме связи и их вносили в факты.
В области учения о познании мы имеем столь же развитую традицию, как и в области теологии. А так как результаты новейшей идеалистической теории познания, и неизбежно вытекающие отсюда теоретические выводы безжалостно бьют по старой материалистической традиции, то защитники материалистической теории познания попадают в затруднительнейшее положение. Они должны искать спасения во всякого рода ухищрениях, в жалких увертках, в затушевывании непримиримых противоречий и тем самым входят в такой лабиринт противоречий, из которого для них нет никакого выхода.
Когда наличествуют несколько легких мыслей, конкурирующих между собой, то практический критерий истинности не может, по причине их легкости, сделать предпочтительной одну мысль. Когда мысли беременны, то они могут произвести на свет различное рецептурное знание, и различие в применении рецептурного знания даст ответ на вопрос об ошибочности мыслей (в большинстве случаев, различие в рецептурном знании обусловлено тем, что сосредоточенные мысли идут различными путями, что по причине индивидуальных особенностей исследователей образуются различные воспаленные фантазии). Когда мысли беременны и они порождают идентичные рецептурные знания, то практический критерий бессилен.
В книге «Анти-Дюринг» можно прочитать слова Энгельса: «Мы находим не только то, что после известного движения выявляется другое движение, мы находим также, что мы в состоянии вызвать определенное движение, создав те условия, при которых оно происходит в природе; мы находим даже, что мы в состоянии вызвать такие движения, которые вовсе не встречаются в природе (промышленность),— по крайней мере, не встречаются в таком виде,— и что мы можем придать этим движениям определенные заранее направление и размеры. Благодаря деятельности человека и обосновывается представление о причинности, - о том, что одно движение есть причина другого».
Фридрих Энгельс ввел в заблуждение читателей своих философских книг. От недостаточно внимательного взора Энгельса ускользнуло то, что естествоиспытатели использовали флогистон и теплород в промышленности, и при помощи флогистона и теплорода вызывали такие движения, которые не встречаются в природе. Деятельность человека обосновала представления о причинности, основными элементами которых были флогистон и теплород. Всем известно (в том числе и Энгельсу), что впоследствии естествоиспытатели отказались от причинно-следственных связей, в которых в качестве причин фигурировали флогистон и теплород. Энгельс и другие исследователи выдвинули ошибочный постулат о познании причинности через деятельность и промышленность, и осознание ошибочности стало одним из факторов, вызвавших кризис в науке.
«Физико-химические науки находятся в кризисе, который оставляет за ними исключительно ценность технически полезных советов, но отнимает у них значение с точки зрения познания природы»(слова Абеля Рея цитируются по книге В.И.Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», с.277; цитируется издание 1986 г). «Что ставила новая философия в упрек физико-химическим и математическим наукам? Что они – произвольный символ, созданный для практических потребностей, но не познания; физико-химические науки позволяют нам действовать, но не знать»(высказывание французского ученого Абеля Рея цитируется по книге В.И.Ленина «Философские тетради», с.500; цитируется издание 1978 г).
Теории состоят из описывающей части, объясняющей части, и предсказывающей части. Вторая часть теория возникает после воплощения в реальности третьей части теории. При замене одной теории другой теорией происходит отбрасывание старой объясняющей части, и возникновение новой объясняющей части. Что касается описывающей части, то при замене одной теории другой теорией сохраняется прежняя описывающая часть (или в неизменном виде, или с незначительными дополнениями). Поскольку с развитием науки описывающая часть теории изменяется незначительно, то можно сказать, что практический критерий истинности подтверждает правильность описывающей части.
Рецептурное знание, являясь составной частью описывающей части теории, успешно проходит проверку практическим критерием истинности. Но это не означает, что объяснение, прилагаемое к рецептурному знанию, тоже прошло проверку на истинность.
Здесь необходимо остановиться на разъяснении высказываний Абеля Рея. Когда речь идет о практически полезных советах, которые дают теории, то подразумевается описывающая часть теории, содержащая в себе рецептурное знание. Как правило, между учеными не возникает споров по поводу правильности описывающей части теорий, потому что практический критерий истинности, примененный к описывающей части, не дает повода для споров. Когда же Абель Рей ведет речь об утрате теориями значения с точки зрения познания природы, то подразумевается объясняющая часть. Человеческий ум склонен к безудержному фантазированию, что приводит к множеству объяснений; при выборе одного правильного объяснения из множества объяснений вспыхивают споры среди ученых. В ходе споров обнародоваются отрицательные стороны всех объяснений, что расценивается как недостоверность имеющегося знания о природных явлениях. Огорчительно, что очень часто складывается такая ситуация, когда практический критерий истинности не способен выбрать среди нескольких объяснений одно правильное объяснение.
Исследователи проводят эксперименты над природными явлениями, и после этого появляется множество объяснений, прилагаемых к экспериментальным данным. Мыслительные способности настолько велики, что количество объяснений многократно превышает количество экспериментов. Неимоверно трудно поставить такой эксперимент, для которого было бы создано только одно объяснение. В силу обилия объяснений, чрезвычайно мало практических подтверждений, связанных с одним-единственным объяснением. Малое количество практических подтверждений заставляет сомневаться в науке. В старые добрые времена, задолго до кризиса в науке, когда мыслительные способности еще были низкими, имелось большое количество практических подтверждений. Потом усилились мыслительные способности, они уменьшили количество подтверждений и учинили кризис в науке (через значительное уменьшение количества практических подтверждений).
А.И.Герцен: «Застылые мысли составляют массу аксиом и теорем, которая идет впереди; с их помощью составляются понятия, бог весть на чем основанные. Начать знание надобно с того, чтоб забыть все эти сбивчивые, неверные понятия; они вводят в обман - известным полагается именно то, что неизвестно… Человеку, понявшему основательно хоть одну ложь за правду, чрезвычайно трудно понять всякую истину – типы нелепых выводов остаются в голове как законы, от которых отвязаться мудрено. Не истины науки трудны, а расчистка человеческого сознания от всего наследственного хлама, от всего осевшего ила, от принимания неестественного за естественное. …посвящая время на полезные изучения прошедших ошибок… …теории трудны для изучения, противоестественны, и они-то составляют непреоборимые укрепления, за стенами которых сидят ученые себе на уме. Эти теории – бельмы на науке; их должно в свое время срезать, чтобы раскрыть зрение. Наука кажется трудной не потому, что она на самом деле трудна, а потому, что не дойдешь до простоты иначе, как сквозь черноту понятий, мешающих видеть. Пусть входящие знают, что весь арсенал ржавых и негодных орудий, доставшихся нам по наследству от схоластики, негоден, что надобно пожертвовать воззрениями, вне науки составленными. Не отбросив полулжи, которой облекают полуистины, нельзя войти в науку… Фантазии, образы, представления, которыми старается человек выразить свою мысль, улетучиваются, и мысль мало-помалу находит тот глагол, который ей принадлежит. Когда вам предоставляется система, имевшая корни и развитие, имеющая свою школу с нелепостью в основании, будьте настолько полны благочестия и уважения к разуму, чтоб, прежде осуждения, посмотреть не на формальные выражения, а на смысл…и вы непременно найдете одностороннюю истину, а не совершенную ложь. Оттого каждый момент развития науки, проходя, как односторонний и временный, непременно оставляет вечное наследие. Частное, одностороннее волнуется и умирает у подножия науки, источая в нее вечный дух свой, вдыхая в нее свою истину. Призвание мышления в том и состоит, чтоб развивать вечное из временного».
Исходя из написанного А.И.Герценом относительно бельм на науке, которые должно в свое время срезать, чтобы раскрыть зрение, можно сделать вывод, что желание срезать бельма подтолкнуло науку к кризису, случившегося в конце девятнадцатого века. Герцен забыл упомянуть, что бельма успешно прошли проверку практическим критерием истинности (по крайней мере, так говорили создатели бельм).
В 1679 году в науку вошел флогистон. В то время ученые производили незначительное количество химических опытов. В 1776 году флогистон начал покидать науку. За 95 лет флогистон сумел преобразить науку, - разнообразие химических опытов возросло многократно. Технические средства, используемые химиками, значительно усложнились. Появились философские печи, в которых переплавкой песка получали стеклянные пробирки, реторты, трубки, стеклянные щипцы, увеличительные стекла. Создавались методики установления свойств газов, выделяющихся при химических реакциях (в том числе при брожении пива и виноградного сока). Установлено относительное содержание кислот и щелочей во многих веществах, выявлен химический состав некоторых природных минералов. Обнаружены прямые и обратные химические реакции. Исследуемые вещества были разделены на класс неустойчивых и на класс устойчивых, сохраняющих собственную индивидуальность при взаимодействии другими веществами. Флогистон помог открыть хлор, азот и кислород, которые воспринимались органами чувств. Особенно хорошо воспринималось химическое соединение из кислорода и азота, в просторечии именуемое закисью азота. Флогистон помог Кавендишу в 1783 году открыть водород. За 95 лет объем первой части химической теории гигантски возрос. Флогистон, продемонстрировавший свою односторонность и умерший у подножия науки, все-таки принес пользу, в том числе, он довел до молниеносного автоматизма, до неконтролируемой самопроизвольности навык естествоиспытателей совершать переход от первой части теории ко второй части теории (это через сто лет чуть было не довело до инфаркта Эрнста Маха, потому что неконтролируемая самопроизвольность производила неполноопытное знание, и в этом заключалась угроза для науки, угроза научного кризиса). Примененная к первой части теории, мысль Герцена бесспорна.
|
| |
| |
