| kkamliv | Дата: Пятница, 18.04.2014, 13:29 | Сообщение # 1 |
|
Сообщений: 22
Статус: Offline
| Глава 11. Бог наказывает, отнимая разум у человека и вручая ему практический критерий истинности
[/size]
[size=12]«Что ставила новая философия в упрек физико-химическим и математическим наукам? Что они – произвольный символ, созданный для практических потребностей, но не познания; физико-химические науки позволяют нам действовать, но не знать»(высказывание французского ученого Абеля Рея цитируется по книге В.И.Ленина «Философские тетради», с.500; цитируется издание 1978 г). «Физико-химические науки находятся в кризисе, который оставляет за ними исключительно ценность технически полезных советов, но отнимает у них значение с точки зрения познания природы»(слова Абеля Рея цитируются по книге В.И.Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», с.277; цитируется издание 1986 г).
Что ставилось в упрек физической науке? Физика упрекалась Абелем Реем в том, что ложные теории предоставляют возможность правильно действовать. Со второй половины восемнадцатого века в физике воцарилась теплородная теория, объясняющая явление нагревания и охлаждения проникновением или вытеканием тепловой жидкости. Данная теория оказала значительную помощь при создании паровых машин и других тепловых двигателей, однако теплородная теория не дала человечеству знание – в том смысле, что она не была признана истинной последующими поколениями ученых. Несмотря на принесенную пользу, ошибочная теплородная теория осталась ошибочной. Другой случай: в шестнадцатом и семнадцатом веках алхимики и химики встречались с выделением газов при взаимодействии металлов и кислот, и в 1766 году Генри Кавендиш, с младых ногтей приученный к флогистонной теории, принялся за тщательное изучение упомянутого газа. От его наблюдательного взгляда не скрылось свойство газа сгорать с выделением большого количества теплоты. Это было воспринято Кавендишем как обнаружение флогистона, так как свойство сгорать с большой отдачей тепла было охарактеризовано в трактате Георга Штеля как свойство флогистона. В 1783 году Антуан Лавуазье поставил опыты по сгоранию газа, обнаруженного Кавендишем, в присутствии газа, обнаруженного Джозефом Пристли, и выяснилось – два газа соединяются и из них получается водяной пар. Получается, что при горении происходит соединение, а не разъединение, как настаивает флогистонная теория. Ученые отреклись от флогистонной теории. Основываясь на флогистонной теории, ученые восемнадцатого века сделали ряд важнейших открытий, в том числе были открыты газы азот, хлор, кислород (газ, обнаруженный Джозефом Пристли), водород (газ, обнаруженный Генри Кавендишем). Открытие азота, хлора, кислорода и водорода, и их использование принесло значительную пользу человечеству. Знание в форме флогистонной теории принесло пользу, однако это знание было неправильным. Третий случай: при помощи эфирной теории австрийский ученый Христиан Доплер в 1842 году предсказал существование такого физического явления, как изменение частоты света (превращение желтого цвета в красный цвет при быстром движении источника желтого цвета, например, при быстром отдалении звезды). Сейчас при помощи доплеровского смещения частоты аэродромные радиолокаторы определяют скорость самолетов. Эфирная теория помогла людям в такой практически полезной деятельности, как измерение скорости. Помогла теория, которую почти все ученые считают ошибочной.
Ошибочные теории успешно применяются на практике, содействуя созданию технических устройств, приносящих пользу. Значит, Ленин был неправ, когда заявил: «Познание может быть полезным в практике человека лишь тогда, когда оно отражает объективную истину»(«Материализм и эмпириокритицизм», с.151). Это не так. Полезным в практике может быть и необъективное мнение.
В 1628 году англичанин Уильям Гарвей издал книгу о движении крови по венам и артериям. Открытые Гарвеем принципы кровообращения, пересказанные упрощенно, выглядят так: 1) печень вырабатывает относительно небольшое количество крови, 2) сердце, работая как насос, перекачивает через себя такое количество крови, которое в сотни раз превышает количество крови, вырабатываемое печенью, 3) кровь по венам двигается по направлению к сердцу. Все лондонские врачи, ознакомившись с книгой, выразили несогласие с принципами Гарвея, так как принципы вступали в противоречие с общепризнанными принципами: 1) печень вырабатывает большое количество крови, 2) сердце, работая как насос, перекачивает через себя количество крови, равно количеству выработанной печенью крови, 3) кровь по венам двигается в сторону от сердца, разнося питательные вещества по всему телу. Общепризнанные принципы подтверждались тем, что на их основе медики давали лекарства больным, делали операции, и здоровье многих пациентов улучшалось. Лондонские врачи объявили Гарвея невеждой, легкомысленно не обращающего внимание на факты выздоровления больных, подтверждающие общепризнанные принципы движения крови. Вскоре к травле Гарвея присоединились провинциальные английские врачи и парижская Академия наук. В Англии, Франции, Испании написаны сотни трактатов, опровергающих принципы Гарвея. Ставились театральные спектакли, высмеивающие некомпетентность Гарвея. После того, как Гарвей был объявлен сумасшедшим, его материальное положение ухудшилось из-за резкого уменьшения пациентов, обращавшихся к нему за медицинской помощью. Через десять лет после издания книги, некоторые врачи Италии и Германии признали правильность принципов кровообращения Гарвея. Через двенадцать лет и голландские врачи убедились в правильности принципов. Затем в Англии и Франции началось признание принципов Гарвея. Наиболее убежденными оппонентами оказались врачеватели Испании, которые только через 70 лет после издании книги согласились считать правильными принципы Гарвея. Необходимость такого длительного срока для признания ошибочности общепризнанных принципов движения крови объясняется тем, что общепризнанные принципы подтверждались практическими успехами при лечении больных на основании знаний, даваемых общепризнанными принципами.
«Мышление правильно отражает объективную истину, и критерием этой правильности служит практика, эксперимент»(«Материализм и эмпириокритицизм», с.184). Нет. Практика не смогла добросовестно выполнить функцию критерия. Практическая польза (выздоровление) от рекомендаций врачей и хирургических операций не подтвердила правильность принципов кровообращения, созданных мышлением лекарей до Гарвея.
«Господство над природой, проявляющееся в практике, есть результат объективно-верного отражения в голове человека явлений и процессов природы»(«Материализм и эмпириокритицизм», с.204). К этому результату может привести и субъективно-ошибочное отражение в голове человека.
«Практикой доказывает человек объективную правильность своих идей, понятий, знаний, науки»(Ленин В.И., «Философские тетради» – Полн. собр. соч., т. 29, с. 173). Практика не способна доказать правильность знаний, т.к. практика проводит политику мирного сосуществования с ошибочным знанием.
Много раз случалось, когда практика доказывала правильность теорий, впоследствии оказавшихся ошибочными. Но Ленин предпочел сделать вид, что такого нет. Почему Ленин замалчивал эту гносеологическую проблему? Ответ может подсказать ленинское суждение: кто не видит в представлениях верного снимка с объективной реальности, тот открывает дверь для поповщины, расчищает дорогу для нее. Это мнение можно понимать так: если признать, что ученые при создании теорий допускают ошибки, то тогда нельзя с доверием относится как к самой науке, так и к выдвигаемых наукой аргументам, опровергающим религиозные постулаты. Наука теряет воспитательную атеистическую ценность. Стремясь иметь в своем распоряжении достоверное, народные массы могут отойти от недостоверной науки и примкнуть к тому, что объявляет себя достоверным – религиозным догматам. Такое положение является недопустимым. Ленин выбрал такой путь: в конкурентной борьбе в аспекте достоверности наука должна превзойти религиозные догматы. Для этого надо положить конец ослаблению науки, возвысить ее, и придать ей достоверность. Воплощая это в жизнь, Ленин создает свою собственную науку, отрицающую то, что ошибочные теории приносят практическую пользу, что практика сталкивается со значительными трудностями при попытке найти различие между ошибочными теориями и неошибочными теориями.
[/size]
[size=12]Рене Декарт прямо говорил, что его теоретические построения неверны, но все же из них можно вывести полезные следствия.
[/size]
[size=12]Внимательный читатель заметит, изучив «Материализм и эмпириокритицизм», что в книге рассказывается о нескольких десятках ошибочных философских теориях; но в книге нет ни одного слова об ошибочных химических теориях или ошибочных физических теориях. Ленин хочет убедить читателей своей книги в безошибочности химиков и физиков. Такая цель не стояла перед Герценом, и он разоблачал противоречивость и фальсифицированность некоторых физических теорий. Значительно более широкий круг теорий оказался раскритикован Энгельсом (химические, физические, биологические, геологические, астрономические, ets). Энгельс не ограничивал себя в вскрытии теоретических ошибок, считая вполне нормальным то, что у читателей его книг сложится критическое отношение к химическим или иным теориям. То, что Энгельс считал нормальным, Ленин полагал ненормальным. Энгельс и Герцен сделали первые шаги к тому, чтобы подвергнуть анализу ошибочные химические или физические теории и посредством анализа показать читателям своих книг типичные (часто встречающиеся) ошибки на примере некоторых теорий, и тем самым дать читателям возможность избежать повторения типичных ошибок.
Нужно обладать удивительно необыкновенным складом ума, чтобы написать книгу о научном познании, и при этом не проанализировать ни одной ошибочной теории в области химии или физики.
[/size]
[size=12] Джону Локку, Этьену де-Кондильяку, Андре Амперу, Фридриху Энгельсу, Александру Герцену не нравилось, как происходит познание у реальных естествоиспытателей, и каждый из них сочинил наставление, в котором выразили свои желания относительно того, как ученые должны заниматься познанием. Владимир Ленин изучил желания, и они стали основой книги «Материализм и эмпириокритицизм». Ленин переделал желания так, что они казались не желаниями, а реально протекающим процессом. Ленин выдавал желаемое за действительное. Юм, Кант, Конт, Мах, Авенариус, Дюгем, Пирсон, Клейнпетер, Богданов и другие отрицательные персонажи книги «Материализм и эмпириокритицизм» были раскритикованы Лениным под тем предлогом, что ими написанное противоречило действительности, и при этом под действительностью Ленин подразумевал мечты Локка, Ампера, Энгельса, Герцена.
[/size]
[size=12]Локк, Кондильяк, Ампер, Энгельс, Герцен имели перед собой цель: научить людей правильному изучению природных явлений (химических, физических, биологических и других явлений). Ленин преследовал иную цель: научить людей правильно философствовать.
[/size]
[size=12]Теории состоят из описывающей части, объясняющей части, и предсказывающей части. При замене одной теории другой теорией происходит отбрасывание старой объясняющей части, и возникновение новой объясняющей части. Что касается описывающей части, то при замене одной теории другой теорией сохраняется прежняя описывающая часть (или в неизменном виде, или с незначительными дополнениями). Поскольку с развитием науки описывающая часть теории изменяется незначительно, то можно сказать, что практический критерий истинности подтверждает правильность описывающей части.
Очень редко изменение объяснения сопровождается кардинальным изменением описания. Случай с теоретическим построением Уильяма Гарвея является примером, демонстрирующим одновременное существенное изменение и описания, и объяснения.
Здесь необходимо остановиться на разъяснении высказываний Абеля Рея, приведенных в начале главы. Когда речь идет о практически полезных советах, которые дают теории, то подразумевается описывающая часть теории. Как правило, между учеными не возникает споров по поводу правильности описывающей части теорий, потому что практический критерий истинности, примененный к описывающей части, не дает повода для споров. Когда же речь идет об утрате теориями значения с точки зрения познания природы, то подразумевается объясняющая часть. Человеческий ум склонен к безудержному фантазированию, что приводит к множеству объяснений; при выборе одного правильного объяснения из множества объяснений вспыхивают споры среди ученых. В ходе споров обнародоваются отрицательные стороны всех объяснений, что расценивается как недостоверность имеющегося знания о природных явлениях. К сожалению, очень часто складывается такая ситуация, что практический критерий истинности не способен выбрать среди нескольких объяснений одно правильное объяснение.
Факт может считаться убедительным доказательством правильности теории только в том случае, если факт доказывает конкретную теорию и одновременно не доказывает конкурирующую теорию. Когда факт свидетельствует о правильности одновременно двух теорий, то этот факт не позволяет одну теорию назвать правильной, а другую ошибочной. По сути дела, такой факт ничего не доказывает. Если имеется несколько теорий, объясняющих процесс переваривания колбасы в желудке, то переваривание конкретной колбасы в конкретном желудке доказывает правильность всех теорий. Доказывающий правильность всех теорий факт не имеет научного значения.
Иногда выявляется факт, доказывающий правильность одной теории и не доказывающий правильность конкурирующих теорий. Спустя некоторое время появляется новая теория, правильность которой доказывается этим фактом. Но существование двух теорий, доказанных одним фактом, превращает доказывающий факт в недоказывающий факт.
[/size]
[size=12]Нужно обладать удивительно необыкновенным складом ума, чтобы из подтверждения практическим критерием истинности описывающей части теории, сделать вывод о том, что подтверждение описывающей части влечет за собой подтверждение объясняющей части.
[/size]
«…была построена первая паровая машина, первый прибор для превращения теплоты в действительно полезное механическое движение. Паровая машина была первым действительно интернациональным открытием, и факт этот в свою очередь свидетельствует об огромном историческом прогрессе. Паровую машину изобрел француз Папин, но в Германии. Немец Лейбниц, рассыпая вокруг себя, как всегда, гениальные идеи без заботы о том, припишут ли заслугу этого ему или другим, подсказал ему основную идею этой машины – применение цилиндра и поршня. Вскоре после этого англичане Сэвери и Ньюкомен придумали подобные же машины; наконец их земляк Уатт, введя отдельный конденсатор, придал паровой машине в принципе ее современный вид. Круговорот открытий в этой области закончился: удалось достигнуть превращения теплоты в механическое движение. Все дальнейшее было только улучшением деталей. Итак, практика по-своему решила вопрос об отношениях между механическим движением и теплотой. Она сперва превратила первое во вторую, а затем вторую в первое. Но какова была при этом роль теории? Физики этим почти не интересовались; с таким же равнодушием относились они в течение всего XVIII в. и первых десятилетий XIX в. к паровой машине. В большинстве случаев они ограничивались простым регистрированием фактов. Наконец в двадцатых годах Сади Карно заинтересовался этим вопросом и разработал его очень искусным образом, так что вычисления его сохранили свое значение и до нынешнего дня. Он добрался почти до сути дела; окончательно решить вопрос ему помешало не отсутствие фактического материала, а предвзятая ложная теория…» (Фридрих Энгельс, «Диалектика природы»). У Энгельса нет сомнений в том, что успехи в практическом двигателестроении не доказывают правильность теории, создавшей условия для стремительного развития двигателестроения. Энгельс констатирует: ложная теория и успешное двигателестроение идут рука об руку.
Когда В.И.Ленин собирал подготовительные материалы для книги «Материализм и эмпириокритицизм» и конспектировал сочинения Фридриха Энгельса, то Ленин из-за невнимательности пропустил абзац про двигателестроение и про физика Сади Карно. Для Ленина осталось тайной, что философские взгляды эмпириокритиков близки к философским взглядам Энгельса.
Рассказ Энгельса про паровую машину и Сади Карно является еще одним доказательством того, что факты и теории очень слабо связаны друг с другом; многочисленные факты, которыми располагал Карно, не могли подсказать ему, что он руководствуется ложной теорией теплорода. Факты не знают, какой теории они принадлежат; факты не знают, какую теорию они поддерживают или опровергают; факты не знают, какие силы их породили. Кукушка подбрасывает свои яйца в чужие гнезда, не задумываясь о том, птицы какой породы свили гнездо; вылупившийся из яйца кукушонок принимается в птичью семью, и порода птиц, вскармливающих кукушонка, зависит исключительно от случайности. Кукушонок не выбирает себе птиц, приносящих ему еду, и птицы не выбирают себе кукушонка. Подобным образом возникает случайная (беспричинная) связь между фактом и теорией: факт попадает в гнездо, свитое теорией, и теория ошибочно считает себя связанной узами с фактом. В действительности попадание факта в ту или иную теорию является случайным событием, и факт с одинаковым успехом может сосуществовать с любой теорией. Факт приспосабливается к любой теории, и все теории хороши для факта. Факт не будет взывать к естествоиспытателю о том, что ему не нравиться теория, в которой он находится.
[size=12]Альберт Эйнштейн: «Опыт никогда не скажет теории «да», но говорит в лучшем случае «может быть».»
Для детального исследования закиси азота, Генри Кавендиш соединял между собой кислород, полученный из разных источников, с азотом, полученным из разных источников. В 1875 году во многих опытах Кавендиш обнаружил разность плотностей у азота, полученного из воздуха, и у азота, выделенного из химических соединений. Однако эта аномалия оставалась необъясненной до тех пор, пока Джон Уильям Стратт, известный также как Рэлей, не высказал предположение, что в воздухе имеется неизвестный газ, который имеет плотность большую, чем азот, и смешивается с азотом при проведении опытов. В 1894 году Вильям Рамзай исследовал жидкий воздух, удалив из него весь кислород, азот, углекислый газ, водяной пар. В остатке обнаружился неизвестный ранее химический элемент. Рамзай выяснил, что плотность нового газа несколько выше, чем у азота. Содержание его в атмосфере равно примерно 1% (по объему). Он имеет нулевую валентность, не реагирует ни с одним другим элементом, химически инертен. По этой причине газ получил название аргон (т.е. инертный). Атомный вес аргона, как выяснилось, чуть меньше 40. Это означало, что аргон должен располагаться в периодической таблице где-то возле таких элементов, как сера (атомный вес 32), хлор (атомный вес 35.5), калий (атомный вес 39) и кальций (атомный вес чуть больше 40). Рамзай раздвинул таблицу Менделеева, чтобы появилась новая клетка между хлором и калием, и в эту клетку вписал аргон. Недолго думая, Рамзай продолжил раздвигать таблицу периодических элементов (согласно внутреннему смыслу таблицы), и вставил новые пустые клетки между бромом и натрием, и между другими химическими элементами. Рамзай начал поиски элементов, которые должны соответствовать вставленным им пустым клеткам. В 1897 г. он узнал, что в США из уранового минерала получены пробы газа — предположительно, аномального азота. Рамзай повторил эту работу и установил, что в спектре этого газа содержатся линии, которых нет ни в спектре азота, ни в спектре аргона, зато такие же линии наблюдал в солнечном спектре во время солнечного затмения 1868 г. французский астроном Пьер Жюль Сезар Жанссен. В то время английский астроном Джозеф Норман Локьер приписал эти линии новому элементу, который он назвал гелием. Рамзай вписал гелий в пустую клетку. В 1898 г., медленно нагревая жидкий воздух в поиске инертных газов, которые, как предполагал Рамзай, будут испаряться первыми, он обнаружил три новых газа. Рамзай назвал их неон, криптон и ксенон. Рамзаю удалось заполнить все пустые клетки, которыми он дополнил таблицу Менделеева. В тот период времени, когда был известен только один инертный газ – аргон, Менделеев отказывался признать аргон за новый химический элемент. Ему казалось, что такое признание противоречит периодическому закону. Менделеев выдвинул предположение, что газ аргон не обладает элементарной природой, а есть совокупность молекул, состоящих из трех атомов азота - «азотистый озон». Добавление аргона, гелия, неона, криптона и ксенона в таблицу Менделеева произошло за 9 лет до того, как вышла в свет книга «Материализм и эмпириокритицизм».
Нужно обладать удивительно необычным складом ума, чтобы написать книгу о познании и не упомянуть выдающегося соотечественника, познавшего периодический закон химических элементов, не упомянуть диалектические противоречия, выявленные при создании и изменении периодического закона, не упомянуть Вегенера, Морозова, Планка, Ферсмана, пытавшихся предсказать неизвестные химические элементы на основании периодического закона химических элементов.
|
| |
| |
